i'm a 90'ies bitch (c)
Кто-нибудь знает откуда это, как называется и где лежит?
читать дальше<- FanFiction
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Глава первая.
Однажды на предсказаниях.
- Гарри, можно? – Рон завис над партой, протянув руку к Гарриной шкатулке с перьями рукой. Он неожиданно вспомнил Гермионину лекцию о вежливости.
- С каких пор тебе нужно мое разрешение, Рон? – Гарри поднял голову от тетради, - У меня же не осталось не одной вещи к которой бы ты не приложился. – Он скривил рот в усмешке, и подвинул к другу вещицу.
- Ооо, как-будто тебе не все равно, - Рон откинул полированную крышку и уставился в раздумье на новую коллекцию разноцветных перьев, - И вообще, ты же знаешь – я за все плачу, - добавил он равнодушным голосом и кивнул, остановив свой выбор на большом черном пере с инкрустацией на латыни, - Это пожалуй сойдет.
- Конечно сойдет, пока ты не сжевал его до основания... – пробормотал Гарри.
- Поттер. Я должен открыть тебе глаза: ты - жадный! Ты же можешь позволить себе сколько угодно этой дряни!
- Это не значит, что я готов спустить на это все свое состояние. Даже ради того, чтобы подкупить Вашу Неотразимость, Уэсли.
- Для того-то деньги и нужны, - Рон мило улыбнулся и придвинулся вплотную, - что бы ты, Мальчик-с-Золотой-Ложкой-в-Заднице, покупал себе на них... маленькие... невинные... удовольствия, - с этими словами Рон лизнул Гарри в ухо. Гарри пробрала дрожь.
- О да, Поттер, ты наше падение, и наше спасение, снимаем перед тобой шляпу.
Замечательно! Только этого и нехватало. Сеамус Финниган решил, что самое время вынырнуть из своего близкого к смерти оцепенения, овладевающего им обычно на Предсказаниях. Гарри поднял глаза к закопченному потолку. За что? Сеамус по отцовски похлопал Поттера по спине.
- С бедными надо делиться, Гарри. Особенно когда это мы, - Рон глупо захихикал. Сеамус продолжал, перегнувшись через Гарри и выхватил у Рона перо, - а вообще-то, ты прав. Ничего нелья отдавать даром. Когда у мальчика нет денег – то простым рассчетом, принятым во всех цивилизованных странах, мы можем перевести для него деньги в их телесный эквивалент. Вот к примеру, - Сеамус поднес перо к лицу и сделал вид, что пробует его зубами на прочность, - черное перо, золотое оформление, пожелание удачи на латыни. Плата – лизок в ухо... поглубже пожалуйста.
Гарри нахмурил брови, но Сеамуса уже понесло. Он перегнулся через него и сгреб Рона за форменный воротник:
- Роба зеленая, от Мадам Малкин, шелковая, ручной работы. Плата... - Сеамус на секунду задумался и вдруг хрюкнул и зашелся тихим хохотом, - плата – ручная работа... гы гы гы...
У Рона началась истерика. У сидящего впереди Невиля покраснели уши. Сеамус продолжал:
- Пирсинг на правый сосок, Живое Золото, 250-ая проба, в виде змеи пожираюшей свой хвост. Плата... – Невиль заткнул уши, остальные Гриффиндорцы затаили дыхание, полуобернувшись в предвкушении приятных подробностей в сторону троицы. Единственный, кто не учавствовал в представлении, была Профессор Треллани, находящаяся в данную минуту в другой реальности.
Гарри решил, что Сеамус наговорился достаточно и, схватив его за волосы, засунул его голову себе подмышку. Сеамус заверещал и забил руками по столу.
- Больно, отпусти!
- Ах тебе не нравится! Странно... - Гарри ослабил хватку, не отпуская, однако, окончательно, - а я как раз хотел сделать тебе приятное, Финниган.
- Гарри, отпусти его! – вмешался Рон с другой стороны.
- Рон, ты его слышал?
- Слышал, ну и что? Ты все всегда усложняешь. Тут все свои.
Из-под Гарриного локтя Сеамус пискнул:
- Вот-вот!
- Ах, свои? – Гарри прошептал зловещим голосом и, почти отпустив голову Сеамуса, который к тому времени перестал сопротивляться и висел кулем в кольце Гарриной руки, продолжил шепотом, так чтобы было слышно только Сеамусу и Рону, - Тогда я может расскажу этим «своим», как ты, Сеамус, заработал 500 галеонов на прошлый Хэллоуин...
Сеамус выдернул голову и отпрянул как можно дальше от Гарри, но тот схватил его за воротник, притянул к себе и продолжил говорить прямо Сеамусу в ухо:
- Или скольких муглов ты уложил за последний год... – Сеамус побелел, и с тихим ужасом смотрел на своего обличителя. Вид у него стал как у самого затравленного зайца в мире.
Сеамус был легкомысленным молодым человеком, и, начиная с пятого класса, сексуальная жизнь стала его второй (и главной) жизнью. Он предпочитал мальчиков, это было понятно с того момента, как в нем вообще зашевелились гормоны, и, в силу своей наивности и живости характера, не вполне понимал, как можно не спать со всеми мальчиками подряд. Население Хогвартса Сеамус, однако, обходил намеренно – не желал гадить в своем же колодце. Единственным исключением этому правилу были Гарри Поттер, Рон Уэсли, и Дин Томас – его вечные соседи по комнате, ребята с не вполне определенной сексуальной ориентацией. Сеамус был уверен, что его горячий темперамент, как и его страсть к легким деньгам, остануться в этом узком кругу самых близких друзей. В эту минуту Гарри давал ему понять, что его молчание не должно восприниматься, как само собой разумеющееся. Сеамус был в ужасе.
Прильнув еше ближе, Гарри промурлыкал:
- А может я им расскажу, Сеамус, если ты не против, в чьей постели ты оказался только позапрошлой ночью, - у Сеамуса подозрительно задрожала нижняя губа.
Позавчеча в постели он (совершенно случайно!) оказался ни у кого другого как у Профессора Люпина, который за несколько дней перед полной луной не всегда соображал, что делает, и, наткнувшись в пустом конце корридоре на раскрасневшегося от игры в прятки, запыхавшегося Сеамуса, окончательно потерял способность логически рассуждать. Впрочем Сеамус не жаловался. Он вообще никогда не жаловался, и ни на что не обижался. И вот теперь он готов был разрыдаться, и причиной этому были Гаррины жестокие слова. Гарри ненавидел себя в эту минуту. Он почувствовал вдруг страстное желание взять маленького, дрожащего Сеамуса в свои сильные руки и просить прощения, пока тот не успокоится. Но он быстро отмел это желание – мальчишка совсем обнаглел в последнее время, и его необходимо было приструнить, пока не стало поздно.
Сеамуса била дрожь. Ужас был не в том, что его горделивые и высокомерные соседи по коледжу могут узнать о том, сколько раз Сеамус просыпался в придорожных мугловских отелях, мылся в грязном душе, одевался, чмокал какого-нибудь совершенно обалдевшего, соблазненного им накануне старшеклассника в губы и, не считаясь с нервной системой бедного мугла, садился на метлу и улетал в сторону колдовской школы. Ужас был в том, что об этом может узнать кое-кто другой.
Гарри знал, что это-то и добьет Сеамуса, и потому, нежно обняв дрожащего и готового расплакаться мальчика, ласково добавил:
- А они уж постараются передать все в подробностях твоему драгоценному Драко.
Сеамус захлюпал носом.
- Сволочь ты, - неожиданно подал голос Рон, и грубо перелезя через Гарри, приземлился около Сеамуса. Тот же, обнаружив перед собой широкую, почти мужскую грудь, не придумал ничего лучше, как уткнуться в нее носом.
- Ну, ну... Сеамус, не плачь. Ничего он никому не скажет, ты же знаешь, – Рон обернулся и посмотрел на Гарри своим «только-попробуй» взглядом.
Гарри вздохнул. Отношения с друзьями стремительно неслись к черту. Зачем только он начал весь этот разговор! Ведь если разобраться, ничего нового гриффиндорцам Сеамус не сказал – всем и так было известно, что Гарри Поттер практически содержит своего вечного «спутника жизни» Рона Уэсли, и что, со временем, когда их отношения приобрели легкий сексуальный оттенок, их чувство юмора оценило ситуацию по достоинству, и игра в «проституцию» оказалась очень увлекательной. Так что, ничего такого ужасного Сеамус не раскрыл – а вот он напугал бедного ребенка до слез. Ничего не поделаешь, надо просить прощения. Гарри повернулся в сторону Рона, который все еще играл роль няньки, и только открыл рот, чтобы произнести что-нибудь банальное, вроде – «я пошутил», как со стороны учительского кресла раздалось знакомое мычание – Профессор Треллани возвращалась на землю.
Класс быстро реорганизовался – все кто вставал и ходил по комнате, кто лежал на полу на мягких подушках, кто смотрел из окна – все быстро вернулись к своим «столикам на троих», закрыли глаза и дружно замычали. Процедура была более чем знакомой: к седьмому классу практически все юные колдуны и ведьмы приходили к тому же выводу, к которому Гермиона пришла еще в третьем, а Гарри с Роном в четвертом классах – Предсказания чушь, а Треллани – сумасшедшая лживая дура в стрекозиных очках. Соответственно, все что от них требуется, для того чтобы пройти этот невыносимый предмет – это как можно больше врать, и выдумывать как можно больше идиотских предсказаний. У Гарри Поттера, который пользовался этим методом вот уже более трех лет, были лучшие оценки в классе.
Проффесор Треллани перестала мычать, с видимым трудом открыла глаза, моргнула и объявила:
- Мне было даровано видение!
Гарри оторвался на секунду от записки, которую он писал Сеамусу («Сеамус, на коленях умоляю – ПРОСТИ!») и пожал плечами. Профессор продолжала.
- Передо мной открылись двери пятой – лунной – реальности, в которой вся наша жизнь, все наши помыслы и желания представлены символами. В этой реальности я узрела, помимо прочего, огромный янтарный шар, прозрачный, как родниковая вода. Мое сердце возликовало от счастья, когда я приблизилась к нему – так он был прекрасен и чист! Но когда я всмотрелась внутрь – о горе! Я увидела, как в этой янтарной тверди что-то закованно! – Профессор выдержала театральную паузу, - Там был закован... мальчик.
Гарри бросил записку через Рона Сеамусу, и тут же две чужие записки приземлились к нему на колени. Учитывая то, о чем говорила Профессор Треланни, Гарри не надо было открывать эти записки, чтобы узнать, что в них было написанно. Все было слишком хорошо известно: «Держись, Гарри!», или «Пиши завещание!», или что-то в этом роде. Он смахнул записки на пол.
- Мальчик, юноша, в рассвете своей молодости, висел, залитый янтарем, как бабочка... – несла старая дура.
Гарри почувствовал толчок в спину, оглянулся и подпрыгнул от радости – Сеамус через Рона протягивал ему руку. В руке была записка. Гарри принял клочок пергамента, и вывернув шею еще больше, с благодарностью поцеловал теплую Сеамусову ладошку. Сеамус погладил Гарри по щеке и рука ускользнула. Гарри развернул рулончик записки: «С тебя два кулька Берти-Бутс, и поход на Диагон Аллею. На колени встанешь в комнате. Мы найдем твоему языку лучшее применение.» Гарри вздохнул от счастья. Отношения восстановились.
Профессор тем временем продолжала вызывать к себе жалость своими «видениями»:
- О, бедное, бедное дитя, он был совершенно беспомощен, он был разбит и поломан. Ничто не могло его спасти. Я приблизилась насколько это было возможно и увидела что он плачет хрустальными слезами.
Рон неопределенно хмыкнул и пихнул Гарри локтем.
Проффесор остановила наконец поток своего красноречия и вопросительно воззрилась на своих индиферентных слушателей.
- А теперь я вас попрошу расшифровать этот символический образ. Парватти?
Парватти Патиль отреклась от своей любимой учительницы последней, и теперь чувтсвовала к ней лишь снисхождение, чуть приправленное презрением. Она подумала над вопросом и пожала плечами:
- Наверное, янтарь символизирует холод.
- Мисс Патиль, вы меня разочаровываете. Кто-нибудь еще? Лаванда?
- Ммм... Вода? – Лаванда была слишком поглощена новой игрушкой – перекидывающимися чернилами, (с помощью которых можно было перекидывать слова, написанные на своем пергаменте, на любой другой) чтобы придумать более оригинальный ответ.
Треллани покачала очкастой головой.
- Янтарь в своем астральном – главном – значении символизирует пленение, околдовывание воли, полную потерю свободы. Это несчастное создание, видимое мной в янтарном плену, будет захваченно в настоящий, физический плен.
- Кем же, Профессор? – робко спросил Невилль.
- Силами Зла, конечно, же!
Рон усмехнулся, и, склонив голову к Гарри, пробормотал ему на ухо:
- Не трусь, Гарри, у нас теперь Сеамус – спец по Защите от Сил Зла. Чему то же он от Люпина должен был нахвататься между половыми актами.
Профессор Треллани снялась с кресла и пошла витать по комнате.
- А сейчас запишите, пожалуйста, домашнее задание – сочинение на тему: «Моя пятая лунная реальность». Дин, на следующем уроке тебя не будет – передай, пожалуйста, свое сочинение через одноклассников. Парватти, дорогая, когда будешь спускаться по лестнице отсюда вниз, будь осторожна – я вижу тебя в больнице с переломом ноги. Можете идти, вы свободны.
Семиклассники бодро повскакивали из-за своих столиков, по классу поднялся характерный концу любого урока в мире радостный шум и галдеш, и со стороны могло показаться, что это галдят обыкновенные, ни о чем не заботящиеся школьники, а не уже частично состоявшиеся, могущественные колдуны и ведьмы, которым предстоит в ближайшем будущем сразиться с врагом всего рода человеческого – Темным Властелином, Лордом Вольдемортом.
Гарри, как только предоставилась возможность, сгреб Сеамуса и стиснул его в своих объятиях. Сеамус задушенно засмеялся. Друзья подхватили рюкзаки и пошли за остальными к выходу. Неожиданно Рон остановился и подмигнув всем, кто на него смотрел, оглянулся на Треллани, утонувшую опять в своем кресле:
- Профессор, а кто этот несчастный мальчик, про которого вы рассказывали?
- А?
Треллани вздрогнула, как-будто ее выдернули из очередной медитации, и уставилась на Рона странным взглядом.
- Мальчик, юноша, разбитая бабочка... Профессор, с вами все в порядке?
Профессор перевела свой странный взгляд на Гарри, и ее глаза, как всегда при виде Мальчика-Который-Выжил, наполнились слезами. Это уже было более привычно. Она открыла рот, потом закрыла его, и покачала головой:
- Я не помню его лица.
Рон выглядел сбитым с толку. Гарри и все остальные просто не верили своим ушам.
- Как, Профессор, разве это не был Гарри...?
- Мистер Уэсли, - зашипела Треллани, - я, кажется, вам ответила. Всего хорошего. Жду вас через неделю.
Качая головами, школьники удалились.
* * *
Одинокий Замок был очень старым. Тысячу лет, тысячу долгих, страшных лет, впившись основанием, как корнями, в одну из самых высоких скал в северной Трансильвании, почти на границе с Италией, возносил он свои черные стены к мутному, серому небу.
Половину этого долгого тысячелетия Замок был заброшен, забыт, и никто – ни археологи, ни проживающие ниже в долине крестьяне не могли уж припомнить, кто был его владельцем. Румынские власти не тронули Замок, объявив его национальным достоянием, и до сих пор по какой-то странной причине ни у кого не родился вопрос, каким собственно образом стоит Замок столько лет на краю скалы, не тронутый временем, почему не осели каменные стены, не осыпались кирпичные бойницы, не свалился колокол с башни. Почему колокол этот продолжает бить ветренной ночью так же звонко и чисто, как и тысячу лет назад, а ворота, отпиравшиеся за все это время лишь несколько раз за разными оказиями, запирались в тот же день заново сами собой на массивный черный замок. Никто не заинтересовывался Одиноким Замком больше чем на день или на два. Человек, который оказывался, случайно или намеренно, в тени черной громадины, находил, что ему чрезвычайно трудно сосредоточится на мыслях о замке – он просто не мог думать о нем достаточно долго.
Так и было долгие столетия – сменялись поколения, новая власть приходила на место прежней, войны прокатывалась по голодной земле смертельным ураганом, а Замок все ждал и ждал.
И вот однажды, безлунной ночью, когда чернота Замка была лишь немногим темнее черноты неба – в самой высокой башне (той, что под колоколом) загорелся вдруг настоящий, теплый, живой огонь. И тут же все в Замке пришло в движение. Заполыхали в запустевших комнатах камины, зажегся магический свет в темных переходах и гулких заллах, пооткрывались окна в тщетной надежде выветрить тысячелетнюю затхлость. Посторонний наблюдатель смог бы увидеть, как работает без перерыва колодец в середине замковой площади, и как несутся вверх по лестницам, поддерживаемые невидимыми руками, ведра со свежей водой, как накрываются скатертями столы, и на столах появлятся такие изысканные блюда, которые подошли бы и королевскому столу. В королевской спальне, что была расположена прямо над банкетной заллой, полупрозрачные тени скользили вдоль стен, снимая пыль с темных картин, с тяжелых драпировок, распахивая балдахин на огромной, дубовой кровати. Открылись винные погреба, расстелились ковры и залился медным звоном на крыше колокол.
Случилось то, чего не происходило вот уже тысячу лет – Одинокий Замок принимал гостей.
Нет, вы только гляньте какая у Гаррика здесь внешность : Гарри все хуже и хуже учился, все чаще и чаще пропускал уроки, квидичный капитан из него вышел никудышный, он запустил свою внешность (длинные волосы, серьги в ухе, рваные штаны) но, что хуже всего: благодаря своему распущенному дружку Шеймусу Финнигану у Гарри появились довольно прочные связи в Слизеринском колледже – в одну из суббот их с Роном даже пригласили на нелегальную пирушку в Подземелье Слизерина. Об этом стало известно от Профессора Снэйпа, который услышав из своих аппартаментов отвратительную маггловую музыку, тут же поспешил разогнать весь этот позорный бедлам. Северус рассказывал потом, что гордость Гриффиндора он обнаружил спящим на полу в мужском туалете!
Мамачка!!! От слива та. И в добавок - волосы выращены колдовским способом, Три обесвеченные пряди и Четыре серьги в левом ухе! Ну прям мой идиал
И в 6 главе как ремарка к внешности, очевидно чтобы Меня добить: Гарри вздохнул - он понял вдруг со свойственной ему скромностью, что абсолютно и безповоротно прекрасен.
ыыы прелеснейшее создание
Но речи о Малфое безусловно вне конкуренции: Гарри весело рассмеялся.
«Вот теперь я выпытаю у Люция ВСЕ твои секреты...»
«Ты предлагаешь мне его убить?» - невинно спросил Том, отбиваясь всеми силами от своего настойчивого любовника. Гарри на секунду задумался.
«А как же личная жизнь?»
Вольдеморт мечтательно закатил глаза:
«У него есть сын... Мерлин, какой мальчик!»
Гарри был вынужден с этим согласиться - мальчик был действительно высший класс. Как говорит DeLaCour - мявк
Идиотизм, на мой взгляд, что Северус оказался вампиром
ну снарри есть снарри. Чего с них взять. Зато в 8 опять появляется Драко! 
Пошла дочитывать
читать дальше<- FanFiction
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Глава первая.
Однажды на предсказаниях.
- Гарри, можно? – Рон завис над партой, протянув руку к Гарриной шкатулке с перьями рукой. Он неожиданно вспомнил Гермионину лекцию о вежливости.
- С каких пор тебе нужно мое разрешение, Рон? – Гарри поднял голову от тетради, - У меня же не осталось не одной вещи к которой бы ты не приложился. – Он скривил рот в усмешке, и подвинул к другу вещицу.
- Ооо, как-будто тебе не все равно, - Рон откинул полированную крышку и уставился в раздумье на новую коллекцию разноцветных перьев, - И вообще, ты же знаешь – я за все плачу, - добавил он равнодушным голосом и кивнул, остановив свой выбор на большом черном пере с инкрустацией на латыни, - Это пожалуй сойдет.
- Конечно сойдет, пока ты не сжевал его до основания... – пробормотал Гарри.
- Поттер. Я должен открыть тебе глаза: ты - жадный! Ты же можешь позволить себе сколько угодно этой дряни!
- Это не значит, что я готов спустить на это все свое состояние. Даже ради того, чтобы подкупить Вашу Неотразимость, Уэсли.
- Для того-то деньги и нужны, - Рон мило улыбнулся и придвинулся вплотную, - что бы ты, Мальчик-с-Золотой-Ложкой-в-Заднице, покупал себе на них... маленькие... невинные... удовольствия, - с этими словами Рон лизнул Гарри в ухо. Гарри пробрала дрожь.
- О да, Поттер, ты наше падение, и наше спасение, снимаем перед тобой шляпу.
Замечательно! Только этого и нехватало. Сеамус Финниган решил, что самое время вынырнуть из своего близкого к смерти оцепенения, овладевающего им обычно на Предсказаниях. Гарри поднял глаза к закопченному потолку. За что? Сеамус по отцовски похлопал Поттера по спине.
- С бедными надо делиться, Гарри. Особенно когда это мы, - Рон глупо захихикал. Сеамус продолжал, перегнувшись через Гарри и выхватил у Рона перо, - а вообще-то, ты прав. Ничего нелья отдавать даром. Когда у мальчика нет денег – то простым рассчетом, принятым во всех цивилизованных странах, мы можем перевести для него деньги в их телесный эквивалент. Вот к примеру, - Сеамус поднес перо к лицу и сделал вид, что пробует его зубами на прочность, - черное перо, золотое оформление, пожелание удачи на латыни. Плата – лизок в ухо... поглубже пожалуйста.
Гарри нахмурил брови, но Сеамуса уже понесло. Он перегнулся через него и сгреб Рона за форменный воротник:
- Роба зеленая, от Мадам Малкин, шелковая, ручной работы. Плата... - Сеамус на секунду задумался и вдруг хрюкнул и зашелся тихим хохотом, - плата – ручная работа... гы гы гы...
У Рона началась истерика. У сидящего впереди Невиля покраснели уши. Сеамус продолжал:
- Пирсинг на правый сосок, Живое Золото, 250-ая проба, в виде змеи пожираюшей свой хвост. Плата... – Невиль заткнул уши, остальные Гриффиндорцы затаили дыхание, полуобернувшись в предвкушении приятных подробностей в сторону троицы. Единственный, кто не учавствовал в представлении, была Профессор Треллани, находящаяся в данную минуту в другой реальности.
Гарри решил, что Сеамус наговорился достаточно и, схватив его за волосы, засунул его голову себе подмышку. Сеамус заверещал и забил руками по столу.
- Больно, отпусти!
- Ах тебе не нравится! Странно... - Гарри ослабил хватку, не отпуская, однако, окончательно, - а я как раз хотел сделать тебе приятное, Финниган.
- Гарри, отпусти его! – вмешался Рон с другой стороны.
- Рон, ты его слышал?
- Слышал, ну и что? Ты все всегда усложняешь. Тут все свои.
Из-под Гарриного локтя Сеамус пискнул:
- Вот-вот!
- Ах, свои? – Гарри прошептал зловещим голосом и, почти отпустив голову Сеамуса, который к тому времени перестал сопротивляться и висел кулем в кольце Гарриной руки, продолжил шепотом, так чтобы было слышно только Сеамусу и Рону, - Тогда я может расскажу этим «своим», как ты, Сеамус, заработал 500 галеонов на прошлый Хэллоуин...
Сеамус выдернул голову и отпрянул как можно дальше от Гарри, но тот схватил его за воротник, притянул к себе и продолжил говорить прямо Сеамусу в ухо:
- Или скольких муглов ты уложил за последний год... – Сеамус побелел, и с тихим ужасом смотрел на своего обличителя. Вид у него стал как у самого затравленного зайца в мире.
Сеамус был легкомысленным молодым человеком, и, начиная с пятого класса, сексуальная жизнь стала его второй (и главной) жизнью. Он предпочитал мальчиков, это было понятно с того момента, как в нем вообще зашевелились гормоны, и, в силу своей наивности и живости характера, не вполне понимал, как можно не спать со всеми мальчиками подряд. Население Хогвартса Сеамус, однако, обходил намеренно – не желал гадить в своем же колодце. Единственным исключением этому правилу были Гарри Поттер, Рон Уэсли, и Дин Томас – его вечные соседи по комнате, ребята с не вполне определенной сексуальной ориентацией. Сеамус был уверен, что его горячий темперамент, как и его страсть к легким деньгам, остануться в этом узком кругу самых близких друзей. В эту минуту Гарри давал ему понять, что его молчание не должно восприниматься, как само собой разумеющееся. Сеамус был в ужасе.
Прильнув еше ближе, Гарри промурлыкал:
- А может я им расскажу, Сеамус, если ты не против, в чьей постели ты оказался только позапрошлой ночью, - у Сеамуса подозрительно задрожала нижняя губа.
Позавчеча в постели он (совершенно случайно!) оказался ни у кого другого как у Профессора Люпина, который за несколько дней перед полной луной не всегда соображал, что делает, и, наткнувшись в пустом конце корридоре на раскрасневшегося от игры в прятки, запыхавшегося Сеамуса, окончательно потерял способность логически рассуждать. Впрочем Сеамус не жаловался. Он вообще никогда не жаловался, и ни на что не обижался. И вот теперь он готов был разрыдаться, и причиной этому были Гаррины жестокие слова. Гарри ненавидел себя в эту минуту. Он почувствовал вдруг страстное желание взять маленького, дрожащего Сеамуса в свои сильные руки и просить прощения, пока тот не успокоится. Но он быстро отмел это желание – мальчишка совсем обнаглел в последнее время, и его необходимо было приструнить, пока не стало поздно.
Сеамуса била дрожь. Ужас был не в том, что его горделивые и высокомерные соседи по коледжу могут узнать о том, сколько раз Сеамус просыпался в придорожных мугловских отелях, мылся в грязном душе, одевался, чмокал какого-нибудь совершенно обалдевшего, соблазненного им накануне старшеклассника в губы и, не считаясь с нервной системой бедного мугла, садился на метлу и улетал в сторону колдовской школы. Ужас был в том, что об этом может узнать кое-кто другой.
Гарри знал, что это-то и добьет Сеамуса, и потому, нежно обняв дрожащего и готового расплакаться мальчика, ласково добавил:
- А они уж постараются передать все в подробностях твоему драгоценному Драко.
Сеамус захлюпал носом.
- Сволочь ты, - неожиданно подал голос Рон, и грубо перелезя через Гарри, приземлился около Сеамуса. Тот же, обнаружив перед собой широкую, почти мужскую грудь, не придумал ничего лучше, как уткнуться в нее носом.
- Ну, ну... Сеамус, не плачь. Ничего он никому не скажет, ты же знаешь, – Рон обернулся и посмотрел на Гарри своим «только-попробуй» взглядом.
Гарри вздохнул. Отношения с друзьями стремительно неслись к черту. Зачем только он начал весь этот разговор! Ведь если разобраться, ничего нового гриффиндорцам Сеамус не сказал – всем и так было известно, что Гарри Поттер практически содержит своего вечного «спутника жизни» Рона Уэсли, и что, со временем, когда их отношения приобрели легкий сексуальный оттенок, их чувство юмора оценило ситуацию по достоинству, и игра в «проституцию» оказалась очень увлекательной. Так что, ничего такого ужасного Сеамус не раскрыл – а вот он напугал бедного ребенка до слез. Ничего не поделаешь, надо просить прощения. Гарри повернулся в сторону Рона, который все еще играл роль няньки, и только открыл рот, чтобы произнести что-нибудь банальное, вроде – «я пошутил», как со стороны учительского кресла раздалось знакомое мычание – Профессор Треллани возвращалась на землю.
Класс быстро реорганизовался – все кто вставал и ходил по комнате, кто лежал на полу на мягких подушках, кто смотрел из окна – все быстро вернулись к своим «столикам на троих», закрыли глаза и дружно замычали. Процедура была более чем знакомой: к седьмому классу практически все юные колдуны и ведьмы приходили к тому же выводу, к которому Гермиона пришла еще в третьем, а Гарри с Роном в четвертом классах – Предсказания чушь, а Треллани – сумасшедшая лживая дура в стрекозиных очках. Соответственно, все что от них требуется, для того чтобы пройти этот невыносимый предмет – это как можно больше врать, и выдумывать как можно больше идиотских предсказаний. У Гарри Поттера, который пользовался этим методом вот уже более трех лет, были лучшие оценки в классе.
Проффесор Треллани перестала мычать, с видимым трудом открыла глаза, моргнула и объявила:
- Мне было даровано видение!
Гарри оторвался на секунду от записки, которую он писал Сеамусу («Сеамус, на коленях умоляю – ПРОСТИ!») и пожал плечами. Профессор продолжала.
- Передо мной открылись двери пятой – лунной – реальности, в которой вся наша жизнь, все наши помыслы и желания представлены символами. В этой реальности я узрела, помимо прочего, огромный янтарный шар, прозрачный, как родниковая вода. Мое сердце возликовало от счастья, когда я приблизилась к нему – так он был прекрасен и чист! Но когда я всмотрелась внутрь – о горе! Я увидела, как в этой янтарной тверди что-то закованно! – Профессор выдержала театральную паузу, - Там был закован... мальчик.
Гарри бросил записку через Рона Сеамусу, и тут же две чужие записки приземлились к нему на колени. Учитывая то, о чем говорила Профессор Треланни, Гарри не надо было открывать эти записки, чтобы узнать, что в них было написанно. Все было слишком хорошо известно: «Держись, Гарри!», или «Пиши завещание!», или что-то в этом роде. Он смахнул записки на пол.
- Мальчик, юноша, в рассвете своей молодости, висел, залитый янтарем, как бабочка... – несла старая дура.
Гарри почувствовал толчок в спину, оглянулся и подпрыгнул от радости – Сеамус через Рона протягивал ему руку. В руке была записка. Гарри принял клочок пергамента, и вывернув шею еще больше, с благодарностью поцеловал теплую Сеамусову ладошку. Сеамус погладил Гарри по щеке и рука ускользнула. Гарри развернул рулончик записки: «С тебя два кулька Берти-Бутс, и поход на Диагон Аллею. На колени встанешь в комнате. Мы найдем твоему языку лучшее применение.» Гарри вздохнул от счастья. Отношения восстановились.
Профессор тем временем продолжала вызывать к себе жалость своими «видениями»:
- О, бедное, бедное дитя, он был совершенно беспомощен, он был разбит и поломан. Ничто не могло его спасти. Я приблизилась насколько это было возможно и увидела что он плачет хрустальными слезами.
Рон неопределенно хмыкнул и пихнул Гарри локтем.
Проффесор остановила наконец поток своего красноречия и вопросительно воззрилась на своих индиферентных слушателей.
- А теперь я вас попрошу расшифровать этот символический образ. Парватти?
Парватти Патиль отреклась от своей любимой учительницы последней, и теперь чувтсвовала к ней лишь снисхождение, чуть приправленное презрением. Она подумала над вопросом и пожала плечами:
- Наверное, янтарь символизирует холод.
- Мисс Патиль, вы меня разочаровываете. Кто-нибудь еще? Лаванда?
- Ммм... Вода? – Лаванда была слишком поглощена новой игрушкой – перекидывающимися чернилами, (с помощью которых можно было перекидывать слова, написанные на своем пергаменте, на любой другой) чтобы придумать более оригинальный ответ.
Треллани покачала очкастой головой.
- Янтарь в своем астральном – главном – значении символизирует пленение, околдовывание воли, полную потерю свободы. Это несчастное создание, видимое мной в янтарном плену, будет захваченно в настоящий, физический плен.
- Кем же, Профессор? – робко спросил Невилль.
- Силами Зла, конечно, же!
Рон усмехнулся, и, склонив голову к Гарри, пробормотал ему на ухо:
- Не трусь, Гарри, у нас теперь Сеамус – спец по Защите от Сил Зла. Чему то же он от Люпина должен был нахвататься между половыми актами.
Профессор Треллани снялась с кресла и пошла витать по комнате.
- А сейчас запишите, пожалуйста, домашнее задание – сочинение на тему: «Моя пятая лунная реальность». Дин, на следующем уроке тебя не будет – передай, пожалуйста, свое сочинение через одноклассников. Парватти, дорогая, когда будешь спускаться по лестнице отсюда вниз, будь осторожна – я вижу тебя в больнице с переломом ноги. Можете идти, вы свободны.
Семиклассники бодро повскакивали из-за своих столиков, по классу поднялся характерный концу любого урока в мире радостный шум и галдеш, и со стороны могло показаться, что это галдят обыкновенные, ни о чем не заботящиеся школьники, а не уже частично состоявшиеся, могущественные колдуны и ведьмы, которым предстоит в ближайшем будущем сразиться с врагом всего рода человеческого – Темным Властелином, Лордом Вольдемортом.
Гарри, как только предоставилась возможность, сгреб Сеамуса и стиснул его в своих объятиях. Сеамус задушенно засмеялся. Друзья подхватили рюкзаки и пошли за остальными к выходу. Неожиданно Рон остановился и подмигнув всем, кто на него смотрел, оглянулся на Треллани, утонувшую опять в своем кресле:
- Профессор, а кто этот несчастный мальчик, про которого вы рассказывали?
- А?
Треллани вздрогнула, как-будто ее выдернули из очередной медитации, и уставилась на Рона странным взглядом.
- Мальчик, юноша, разбитая бабочка... Профессор, с вами все в порядке?
Профессор перевела свой странный взгляд на Гарри, и ее глаза, как всегда при виде Мальчика-Который-Выжил, наполнились слезами. Это уже было более привычно. Она открыла рот, потом закрыла его, и покачала головой:
- Я не помню его лица.
Рон выглядел сбитым с толку. Гарри и все остальные просто не верили своим ушам.
- Как, Профессор, разве это не был Гарри...?
- Мистер Уэсли, - зашипела Треллани, - я, кажется, вам ответила. Всего хорошего. Жду вас через неделю.
Качая головами, школьники удалились.
* * *
Одинокий Замок был очень старым. Тысячу лет, тысячу долгих, страшных лет, впившись основанием, как корнями, в одну из самых высоких скал в северной Трансильвании, почти на границе с Италией, возносил он свои черные стены к мутному, серому небу.
Половину этого долгого тысячелетия Замок был заброшен, забыт, и никто – ни археологи, ни проживающие ниже в долине крестьяне не могли уж припомнить, кто был его владельцем. Румынские власти не тронули Замок, объявив его национальным достоянием, и до сих пор по какой-то странной причине ни у кого не родился вопрос, каким собственно образом стоит Замок столько лет на краю скалы, не тронутый временем, почему не осели каменные стены, не осыпались кирпичные бойницы, не свалился колокол с башни. Почему колокол этот продолжает бить ветренной ночью так же звонко и чисто, как и тысячу лет назад, а ворота, отпиравшиеся за все это время лишь несколько раз за разными оказиями, запирались в тот же день заново сами собой на массивный черный замок. Никто не заинтересовывался Одиноким Замком больше чем на день или на два. Человек, который оказывался, случайно или намеренно, в тени черной громадины, находил, что ему чрезвычайно трудно сосредоточится на мыслях о замке – он просто не мог думать о нем достаточно долго.
Так и было долгие столетия – сменялись поколения, новая власть приходила на место прежней, войны прокатывалась по голодной земле смертельным ураганом, а Замок все ждал и ждал.
И вот однажды, безлунной ночью, когда чернота Замка была лишь немногим темнее черноты неба – в самой высокой башне (той, что под колоколом) загорелся вдруг настоящий, теплый, живой огонь. И тут же все в Замке пришло в движение. Заполыхали в запустевших комнатах камины, зажегся магический свет в темных переходах и гулких заллах, пооткрывались окна в тщетной надежде выветрить тысячелетнюю затхлость. Посторонний наблюдатель смог бы увидеть, как работает без перерыва колодец в середине замковой площади, и как несутся вверх по лестницам, поддерживаемые невидимыми руками, ведра со свежей водой, как накрываются скатертями столы, и на столах появлятся такие изысканные блюда, которые подошли бы и королевскому столу. В королевской спальне, что была расположена прямо над банкетной заллой, полупрозрачные тени скользили вдоль стен, снимая пыль с темных картин, с тяжелых драпировок, распахивая балдахин на огромной, дубовой кровати. Открылись винные погреба, расстелились ковры и залился медным звоном на крыше колокол.
Случилось то, чего не происходило вот уже тысячу лет – Одинокий Замок принимал гостей.
Нет, вы только гляньте какая у Гаррика здесь внешность : Гарри все хуже и хуже учился, все чаще и чаще пропускал уроки, квидичный капитан из него вышел никудышный, он запустил свою внешность (длинные волосы, серьги в ухе, рваные штаны) но, что хуже всего: благодаря своему распущенному дружку Шеймусу Финнигану у Гарри появились довольно прочные связи в Слизеринском колледже – в одну из суббот их с Роном даже пригласили на нелегальную пирушку в Подземелье Слизерина. Об этом стало известно от Профессора Снэйпа, который услышав из своих аппартаментов отвратительную маггловую музыку, тут же поспешил разогнать весь этот позорный бедлам. Северус рассказывал потом, что гордость Гриффиндора он обнаружил спящим на полу в мужском туалете!
Мамачка!!! От слива та. И в добавок - волосы выращены колдовским способом, Три обесвеченные пряди и Четыре серьги в левом ухе! Ну прям мой идиал
И в 6 главе как ремарка к внешности, очевидно чтобы Меня добить: Гарри вздохнул - он понял вдруг со свойственной ему скромностью, что абсолютно и безповоротно прекрасен.
ыыы прелеснейшее создание
Но речи о Малфое безусловно вне конкуренции: Гарри весело рассмеялся.
«Вот теперь я выпытаю у Люция ВСЕ твои секреты...»
«Ты предлагаешь мне его убить?» - невинно спросил Том, отбиваясь всеми силами от своего настойчивого любовника. Гарри на секунду задумался.
«А как же личная жизнь?»
Вольдеморт мечтательно закатил глаза:
«У него есть сын... Мерлин, какой мальчик!»
Гарри был вынужден с этим согласиться - мальчик был действительно высший класс. Как говорит DeLaCour - мявк
Идиотизм, на мой взгляд, что Северус оказался вампиром
ну снарри есть снарри. Чего с них взять. Зато в 8 опять появляется Драко! Пошла дочитывать
-
-
29.06.2004 в 22:20Это точно он, если там Снейп забирает Гарри к себе домой, потому что Гарри может узнавать мысли Волдика!
Но я точно это когда-то читала...
-
-
30.06.2004 в 06:43